Читаем отрывок из воспоминаний Михаила Нестерова о его первых выставках во времена учебы в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.
«Через год, на третью ученическую выставку я поставил картину более сложную, из трех фигур. <...> Затея немудреная, написана картина была вся с натуры, с претензией на "экспрессию", столь тогда ценимую. Картина меня и радовала, и болел я за свое детище, ожидая, какова-то будет его судьба.
Накануне открытия выставки, когда все картины были установлены, мы пригласили для осмотра Перова, инициатора и строгого нашего судью. У каждого было на мысли, что-то скажет Василий Григорьевич.
Появился и он... Мы тотчас окружили его, и просмотр начался. Моя картина стояла в натурном классе, слева у окна. Долго мне пришлось ждать, пока Перов дошел до нее. Мое юное сердце билось-билось, я переживал новое, еще неведомое чувство: страх, смешанный с сладостной надеждой. Перов остановился против картины, все сгрудились вокруг него, я спрятался за товарищей. Внимательно осмотрев картину своим "ястребиным" взглядом, он спросил: "Чья?" - Ему ответили: "Нестерова".- Я замер. - Перов быстро обернулся назад: найдя меня взором, громко и неожиданно бросил: "Каков-с!" - пошел дальше. Что я перечувствовал, пережил в эту минуту! Надо было иметь семнадцать лет, мою впечатлительность, чтобы в этом "каков-с" увидеть свою судьбу, нечто провиденциальное... Я почувствовал себя счастливейшим из людей, забыв все, оставив и Перова и выставку, бросился вон из училища и долго пробродил одиноким по стогнам и весям московским, переживая свое счастье».
«Через год, на третью ученическую выставку я поставил картину более сложную, из трех фигур. <...> Затея немудреная, написана картина была вся с натуры, с претензией на "экспрессию", столь тогда ценимую. Картина меня и радовала, и болел я за свое детище, ожидая, какова-то будет его судьба.
Накануне открытия выставки, когда все картины были установлены, мы пригласили для осмотра Перова, инициатора и строгого нашего судью. У каждого было на мысли, что-то скажет Василий Григорьевич.
Появился и он... Мы тотчас окружили его, и просмотр начался. Моя картина стояла в натурном классе, слева у окна. Долго мне пришлось ждать, пока Перов дошел до нее. Мое юное сердце билось-билось, я переживал новое, еще неведомое чувство: страх, смешанный с сладостной надеждой. Перов остановился против картины, все сгрудились вокруг него, я спрятался за товарищей. Внимательно осмотрев картину своим "ястребиным" взглядом, он спросил: "Чья?" - Ему ответили: "Нестерова".- Я замер. - Перов быстро обернулся назад: найдя меня взором, громко и неожиданно бросил: "Каков-с!" - пошел дальше. Что я перечувствовал, пережил в эту минуту! Надо было иметь семнадцать лет, мою впечатлительность, чтобы в этом "каков-с" увидеть свою судьбу, нечто провиденциальное... Я почувствовал себя счастливейшим из людей, забыв все, оставив и Перова и выставку, бросился вон из училища и долго пробродил одиноким по стогнам и весям московским, переживая свое счастье».
842